Семейная пара усыновляет приютскую девочку. Этой талантливой малышке они намерены подарить всю любовь, которую не смогли отдать собственному ребенку, погибшему в утробе матери. Но у маленькой Эстер другие планы. Любовь ей не нужна. Ей нужны жизни этих людей.
Тайные кошмары родителей о смертельной конфронтации с детьми перешли из снов в реальность, слава всем святым, только художественную.
Детская жестокость не слишком очевидна для взрослых, потому что обычно находится в тесных рамках замкнутого детского коллектива. Однако от этого она не перестает существовать. Дети зачастую обладают нулевой толерантностью и практически не признают инаковости. Обычно непохожие на других дети становятся изгоями. Этого не происходит только в одном случае: если изгой ответит еще большей жестокостью. Взрослым данный процесс наращивания жестокости практически неподконтролен попросту по причине их неведения.
Здесь же эта самая жестокость вышла из берегов, захлестнув мир взрослых. Вернее, на этот мир как конечную цель она и была направлена. Обычно дети избегают вступать со взрослыми в прямую конфронтацию, зная, настолько неравны силы и права. Но здесь малышка Эстер не просто ощущает равенство, она прекрасно отдает себе отчет, насколько сильнее ничего не подозревающих супругов.
Ловкая маленькая манипуляторша знает, как легко проскальзывать в души. Ее интересуют только взрослые игры. И никому не ведомо, что играет Эстер - в убийство. Игра эта занимает все ее существо. Она очень азартный игрок. Причем не только азартный, но и умелый, набравшийся рокового опыта. Казалось бы, против такого набора у приютившей малышку семьи нет практически никаких шансов на выживание.
Девочка эта - абсолютное зло, и не только потому, что умна и жестока, а благодаря своей способности к мимикрии. Потому что зло в маске детской невинности – еще более изощренно и опасно прежде всего потому, что оно безнаказанно. Детская внешность для него - нечто вроде непроницаемых доспехов.
Противопоставить семейной паре практически нечего. Кроме, разве что, женской интуиции матери, которая, как слабые звуки тревожной сирены издалека, предупреждает: что-то здесь не так. Однако зло в образе усыновленного ребенка не намерено ждать, оно стремительно, и, когда от звуков сирены уже можно буквально оглохнуть, время безвозвратно упущено. Враг уже пустил корни в душу близкого человека, сделал его глухим и слепым. И вот это упущенное время очень трудно отыграть назад. Вернуть доверие, снять с себя оговор, сохранить душевное равновесие и не попасться в несколько искусно расставленных ловушек – все это превращается в невыполнимую задачу. Все перечисленное действительно может быть серьезной проблемой, ведь взрослые сами не дают себе отчет, насколько они беззащитны перед детским злом, если ребенку вдруг придет в голову стать его воплощением.
Основной принцип манипулятора «разделяй и властвуй» девочка-маньячка воплотила практически виртуозно, играя именно на беззащитности ребенка перед силой взрослых.
Агрессия слабого, будь то женщина или ребенок – отличительная черта многих американских фильмов. Видимо, эта проблема достаточно актуальна. Прямолинейная борьба силы с силой, в случае столкновения представителей закона и криминалитета, не имеет такого привкуса извращенности и легкой паники, когда на темной стороне выступает ребенок. Тот, кого так привычно и необходимо защищать. В этом случае рушатся стереотипы и теряются ориентиры. А на поставленный в начале фильма вопрос «что делать в случае идущей до конца детской агрессии?» так и не находится ответа.
Создатели фильма, однако, нашли для себя выход из ситуации. Они просто не стали отвечать на поставленный ими самими вопрос, присобачив фильму совершенно инородный финал.
Концовка не пошла фильму на пользу, смазав его реалистичность. Злободневная проблема, поставленная в начале: детская жестокость и как с ней бороться, вдруг обнулилась неожиданным сюжетным кульбитом в финале. Серьезный, хоть и с перегибами в сторону чрезмерной жестокости, фильм вдруг съехал, как с ледяной горки, в банальный ужастик.
